1960 год решением ЮНЕСКО был объявлен годом Андрея Рублёва – так было отмечено 600-летие со дня рождения великого иконописца. Символом торжеств стала его «Троица». Но парадокс состоит в том, что именно в то время генсек Хрущёв вёл в стране борьбу с религией; были закрыты почти все немногочисленные монастыри и около 6,5 тысяч храмов. Активисты из Московского Дома научного атеизма очень хотели закрыть и Музей Рублёва в Спасо-Андрониковом монастыре и превратить его в запасник икон Третьяковской галереи.

Музей-заповедник имени Андрея Рублёва был основан Постановлением Совета Министров СССР 10 декабря 1947 года. Вокруг музея быстро образовался круг учёных, которые занимались древнерусским искусством, творчеством Рублёва. И в том же 1960 году музей Рублёва открылся для посетителей, здесь начали читать лекции и проводить экскурсии, что и вызвало бурную реакцию Дома научного атеизма. Были изданы путеводители по музею на английском, французском и немецком языках; выпуск путеводителя на русском языке запретили. Но закрыть музей было проблематично: в монастырь приезжали зарубежные гости – государственные деятели, первые леди, представители культуры...

В дни, свободные от посещений, в музее шла научная работа, делались фотографии экспонатов. И главное – здесь, в Спасо-Андрониковом монастыре, жил, скончался и был похоронен великий Андрей Рублёв. 29 января 1430 года иноки опустили в землю колоду с телом иконника Андрея, и имя его постепенно почти забылось. Так, что-то помнили в народе в окрестностях Звенигорода и Владимира, Троице-Сергиева и Спасо-Андроникова монастырей, где работал художник...

Вдруг Николай Карамзин (за что ему спасибо!) вспомнил в «Истории государства Российского»: «Одно из произведений Рублёва находилось недавно у покойного графа А. И. Мусина-Пушкина, но где оно теперь, неизвестно». Но главное спасибо тем, кто уже в XIX веке написал первый биографический труд с упоминанием Рублёва (Н. П. Собко, «Словарь русских художников», 1893) и воспроизвёл первые изображения художника из миниатюр в летописях.

Но самые интересные работы начались в ХХ веке.

К началу ХХ века в России сложилась замечательная школа реставрации. И конечно, всем хотелось увидеть овеянную легендой рублёвскую икону. В 1904 году в Троице-Сергиевской Лавре было получено разрешение на частичную реставрацию «Троицы». Для этого сначала нужно было снять с иконы дорогой золотой оклад, который оставлял открытыми лишь лики и руки ангелов. Работу проводил замечательный реставратор Василий Гурьянов. Сняли, и... первая реакция была неожиданной: «А чем тут восторгаться? И это – великий Рублёв?». Вызвала удивление палехская манера письма. Но тут вспомнили, что, скорее всего, палешанин И. М. Малышев руководил последним поновлением «Троицы» в 1854 году (пусть не пугает термин «поновление»: любая икона со временем темнеет, особенно когда она покрыта лаком или олифой, чтобы сохранить красочный слой. Через 60–70 лет олифа сильно темнеет, и чтобы вернуть выразительность изображению, его и приходится «поновлять»).

Гурьянов провёл такой опыт: на небольшом пространстве иконы между изображениями дуба и горы он начал последовательно снимать слой за слоем; оставил полоску каждого слоя и тогда обнаружил, что икона была переписана три раза! Четвёртый слой внизу и был работой самого Рублёва.

И началась неспешная профессиональная работа по реставрации «Троицы», после чего икона в 1929 году заняла своё место в Третьяковской галерее в Лаврушинском переулке.

Но в 1918 году случилась ещё одна история, почти детективная. Группа реставраторов отправилась в Звенигород, где в каком-то дровяном сарае среди кучи дров были найдены написанные на досках иконы, которые принесли Звенигороду мировую славу. Историю их находки описал известный живописец и реставратор Игорь Грабарь. Конечно, время было бурное – вскоре после революции храмы опустошались и закрывались, драгметаллы могли пустить на мировую революцию, а вот какие-то старые, никому не нужные иконы – на выброс. Но дело в том, что когда иконы начали расчищать, то увидели, что такого письма никто, кроме Андрея Рублёва, выполнить не мог. Однако это были «Спас», «Архангел Михаил» и «Апостол Павел», которые нигде в летописях не упоминались как работы Рублёва. Они вообще нигде не упоминались! Иконы сохранились, конечно, не полностью, но выразительность образов, манера письма, необычный рисунок и цветовое решение однозначно показывали работу великого мастера. Но не было даже известно, когда Рублёв работал в храмах Зеленограда. Звенигородские иконы заняли в Третьяковской галерее своё место рядом с «Троицей».

Если вам кажется, что фильм «Андрей Рублёв» Тарковского что-то добавил к вашим знаниям о художнике, то это не совсем так. Можно понять, что для интересности в сюжет добавлен полёт на воздушном шаре, который (будучи вообще фейковым) относился к XVIII веку. И уже давно не вспоминают байку об ослеплении строителей собора (раньше байка относилась к храму Покрова на Рву или к храму Василия Блаженного – тоже более позднее время). Важнее другое: этот фильм не о Рублёве. Замечательно снятый фильм, роскошная операторская работа и актёрская игра. Но это сценарий не о Рублёве и сам Тарковский об этом говорил: «Рублёв – это вообще пустое место (так и выразился, пояснив, что о нём никто и ничего якобы не знает). Мой фильм – не о Рублёве, но о судьбе таланта в России вообще...».

Конечно, мы знаем о Рублёве мало, хотелось бы знать больше. И всё-таки немало мы знаем!

Не встретив даты ни в одном из письменных документов, решили, что родился Андрей Рублёв в 1360 году. Правда, он при рождении был не Андрей и не Рублёв, ведь принимая иноческий сан, мирянин обычно менял имя. Как правило, монашеское имя начиналось с той же буквы, что и мирское, но святцы дают почти полторы сотни имен на букву А. То, что мы считаем фамилией, – это не фамилия, а некое указание на род занятий отца. Но коль мы знаем время жизни, то можем и узнать, как жил Рублёв.

Второй век подряд Русь находилась под игом Орды. В XIII веке нашествие Чингисхана началось с разграбления Владимира, пал Киев, со стороны Литвы надвигались тевтонские рыцари. Казалось – конец Руси. Русские князья должны ездить в Орду, чтобы получить ярлык на правление в своем княжестве. На полстолетия на Руси остановилось строительство храмов. Но именно в это время Русь нашла силы показать единство своей веры, и Орда увидела это.

Набирают силу незначительные прежде Тверское и Московское княжества. Уже в XIV веке братья Юрий и Иван Калита бросили все силы на борьбу за старшее Владимирское княжение. Растущую силу Москвы оценил митрополит Петр, который в 1326 году перезжает из Владимира в Москву. Именно здесь зарождается монашеское движение, в котором растёт авторитет Сергия Радонежского как духовного пастыря русской земли.

Осенью 1380 года, когда московский князь Дмитрий Иванович решился на вооруженное противостояние войску Мамая, как раз к Сергию Радонежскому обращается князь за благословением. «И да поможет ти Бог и святая Троица», – пишет Сергий в благословенной грамоте перед Куликовской битвой. Молодой Андрей Рублёв в это время учится иконописанию – это можно предположить с большой достоверностью. Учится в дружине мастеров-живописцев, видя работы других мастеров. В одной из глав «Стоглава» – сборника документов церковного собора 1551 года – описаны отношения учителя и ученика в дружине. Конечно, учитель может допустить ошибку и потом раскаяться. Но считается смертным грехом, если учитель что-то утаит, скроет талант ученика или станет из зависти преуменьшать и унижать его. Ведь художник, «творец святыни», имеет этические обязательства перед профессией! Андрей был достойным учеником хороших мастеров и это позволило Рублёву обрести своё лицо в общем грекофильском направлении московской живописи XIV века.

Вскоре после Куликовской битвы в московском искусстве появляется Феофан Грек – замечательный мастер, чья живопись, конечно же, оказала немалое влияние на работы русских иконописцев. Причём, работает он в настенных росписях, а таких работ на Руси пока было немного, поскольку в это время строятся в основном деревянные церкви. В 80-е годы Феофан работает в Новгороде, а в конце века начинает писать в Москве. Работал и в Архангельком соборе, где, скорее всего, работал и пока ещё безымянный Рублёв.

Самое главное, что нам открылось, – это первая работа Рублёва, о которой мы узнали из письменных источников: «Тое же весны 6913 (или 1405 года) почаша подписывати церковь Благовещение на князя великого дворе... а мастеры бяху Феофан иконник Гречин, да Прохор старец с Городца, да чернец Андрей Рублёв, да того же лета кончата». Начали весной, потому что зима была бесснежная, а весна ранняя. И осенью великий князь Василий Дмитриевич (сын Дмитрия Донского уже мог любоваться нежными фресками – на стенах, куполе и сводах. То, что мы обрели первое упоминание о чернеце Андрее Рублёве – случайная удача; оно было в рукописной книге, в летописи, которая сгорела в московском пожаре 1812 года. Так что сведений было конечно, больше, но они не сохранились, не дошли до нас. В общем, кроме упоминания имени Рублёва больше порадоваться нечему, и оценить росписи собора мы не можем.

Было несколько постоянных напастей на Руси того времени – это мор (эпидемия), это засухи и, как следствие, неурожаи, это регулярные пожары и набеги ордынцев. Так вот, в 1415 году «Смоленск выгоре и Москва». На месте Благовещенского собора был выстроен другой, который тоже сгорел потом в страшном московском пожаре 21 июня 1547 года. Никаких росписей Феофана Грека и Андрея Рублёва не осталось. Могли ведь остаться и иконы Благовещенского собора и, возможно, Архангельского собора, где тоже мог работать неназванный ещё Рублёв вместе с Феофаном Греком.

Историки пока не хоронят мечту отыскать что-нибудь из этих икон. Если «рукописи не горят», то почему бы и иконам не оказаться среди спасённых артефактов!

Продолжение читайте в следующем номере